Одним из наиболее посещаемых мест в Ростовском краеведческом музее считается зал редких и драгоценных экспонатов. Среди выставленных здесь предметов много вещей, представляющих настоящую культурную, научную и историческую ценность. Посетителей у стендов неизменно много, однако они даже не подозревают, что раритетов могло быть и больше, если бы не скандальные события, очередной раз подтвердившие криминальную репутацию Ростова-папы.
Ночное происшествие.
История, о которой пойдет речь, началась поздней ночью 1 июля 1971 года. В час, когда сон одолевает даже самых стойких и бдительных сторожей, таинственная фигура в черном перебралась по кровлям соседних домов на крышу Ростовского краеведческого музея. Выждав некоторое время, неизвестный закрепил веревку и ловко спустился к окнам второго этажа. Несколько попыток взобраться на подоконник не увенчались успехом, и тогда незнакомец начал раскачивать трос. Через некоторое время он, круша телом оконную раму, влетел в помещение музея. В зале раздался грохот битого стекла, а внизу, на пульте дежурного сторожа, зазвенела тревожная сигнализация. Не прошло и минуты, как таинственный незнакомец вновь показался в окне и в мгновение ока соскользнул по веревке на землю, во внутренний двор музея. Там он быстро добежал до забора и, легко перемахнув его, скрылся в темноте. Как ниндзя, о которых в те годы никто и понятия не имел.
Первым, кто отреагировал на происшествие, оказался сторож музея. Пожилая женщина-инвалид не растерялась. Сообразив, что кто-то проник в заблокированное помещение, она начала действовать, как того требовала от нее инструкция — немедленно позвонила в милицию, а потом оповестил дирекцию музея.
Наряд вневедомственной охраны прибыл на место происшествия достаточно быстро, минут через 10, однако к тому времени таинственного злоумышленника уже и след простыл. Стражи порядка обошли помещения музея, однако за исключением разбитых окна и витрины на одном из стендов ничего подозрительного не нашли. Им оставалось только констатировать факт проникновения в музей. Когда директор музея, вызванный бдительной сторожихой, осмотрел место преступления, его едва не сразил удар. Пропали уникальные предметы — 7 золотых фаларов или, говоря по-простому, деталей конской упряжи. Эти ценные изделия археологи нашли в 1962 году во время раскопок захоронения сарматского вождя в кургане Садовый под Новочеркасском, а потом, после реставрации, выставили на общее обозрение в залах Ростовского краеведческого музея.
Всего в коллегии музея было 14 фаларов, 2 больших, размером с чайное блюдце, и 12 поменьше, диаметром 12–15 сантиметров. По заключению специалистов большие фалары, относящиеся к I веку до нашей эры, являлись редчайшими образцами сарматского зооморфного стиля. Подобных изделий в музеях СССР не было вообще.
И вот теперь лучшие экземпляры, самые большие и красивые украшения, были похищены, нетронутыми остались только 7 самых малых бляшек.
Размер ущерба составлял не менее 500 тысяч рублей, что представляло фантастическую по тем временам сумму, при том, что художественная ценность пропавших произведений античной эпохи не поддавалась оценке.
Подозревается герой из сказки.
В музей экстренно прибыли руководители ростовской милиции и лучшие силы уголовного розыска. Работа закипела, однако ее результаты оказались практически нулевыми. В качестве улики сыщикам досталась брошенная преступниками веревка, однако, по их мнению, с ее помощью проникнуть в музей было очень трудно — веревка находилась на слишком большом расстоянии от окна. Высказывались сомнения и в том, что преступники вообще были на крыше музея, так как все чердачные люки были закрыты, а подходящей лестницы нигде поблизости не было.
Под окнами зала, где хранились фалары, розыскная собака взяла след и уверенно привела к забору во внутреннем дворе музея, однако на противоположной стороне кирпичной преграды собака взять след не смогла. Напрашивался фантастический вывод, который в шутку и был озвучен: в музее орудовал повзрослевший Карлсон, который теперь не пугает по ночам воров, а работает вместе с ними.
Раскрыть преступление «по горячим следам» милиции не удалось, о чем с большой неохотой сообщил в Москву начальник УВД Ростоблисполкома Борис Елисов. Реакция была резкой и категоричной: «Дело взято под контроль МВД СССР и Совета Министров Советского Союза и должно быть раскрыто в кратчайшие сроки!»
В Ростове была срочно создана оперативно-следственная группа, в состав которой включили специалистов уголовного розыска и ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности).
Сыщики были уверены, что хищение фаларов осуществила группа преступников, возможно имевшая сообщников из персонала музея. На это указывало то, как быстро и слаженно была проведена преступная операция. Сыщики параллельно начали разрабатывать несколько версий преступления. Основными считались две.
Первая и наиболее пессимистичная — хищение фаларов совершено по заказу неизвестного, возможно, иностранного коллекционера, поэтому найти пропавшие украшения будет весьма проблематично или даже невозможно. В пользу этого предположения говорил тот факт, что преступники действовали целенаправленно. Похитив фалары, они не взяли находящиеся рядом серебряные с позолотой римские чаши, меч с ножнами в золотом окладе и другие, не менее ценные, предметы.
Вторая версия — кража в музее — дело рук обычных, хотя и хорошо подготовленных жуликов, которые позарились на золотые предметы с целью их последующего сбыта коллекционерам или перекупщикам золота. В этом случае фалары могли оставаться в Ростове и появлялась надежда отыскать и вернуть сарматские раритеты государству.
Статья в газете позвала в дорогу.
В то утро, когда ростовские милиционеры ломали головы над тем, где искать ловких преступников, виновник кутерьмы спокойно сидел на берегу речки Усть-Койсуг и деловито кромсал плоскогубцами уникальные исторические раритеты. Милиционеры удивились бы, узнав, что кража, приписываемая шайке профессионалов, дело рук одного, вполне заурядного молодого человека — Василия Антюшина. Именно он в одиночку спланировал и ловко осуществил это преступление.
О том, что он украл и уничтожает уникальные вещи, которым около 2 тысяч лет, парень не задумывался. Для него фалары мало чем отличались от брошек или колец из простого ювелирного магазина. «Бранзулетка, она и есть бранзулетка, только старая и большая, — считал он, планируя ограбление.
— Главное, что из золота! А за золото могут дать хорошие деньги».
Деньги и личное благосостояние были основной жизненной идеей для Антюшина, и ради нее он готов был расшибиться в лепешку. Правда, в списке приемлемых способов обогащения работа на производстве и иные виды официальной деятельности не числились.
Из тех 23 лет, что парень прожил на белом свете, добрую треть он посвятил попыткам быстро разбогатеть, однако большинство из его начинаний закончились ничем.
Уже в 7-м классе Вася вступил в конфликт с законом. Он «нечаянно» прихватил вещи, которые, по его мнению, «плохо лежали», за что угодил в колонию.
Отсидев срок, Антюшин отправился на север — за «длинным» рублем. Работа на золотых приисках в Якутии оказалась намного тяжелее, чем он ожидал. Через 3 месяца Василий вернулся домой. Приехал не с пустыми руками, а привез в тайнике небольшой слиток золота, приобретенный по случаю у спившегося местного жителя. Сначала Антюшин хотел продать золото знакомому ювелиру, а вырученные деньги пустить на обустройство семейного гнездышка. Василий собирался жениться и приобретение кооперативной квартиры могло бы способствовать укреплению семейных уз. Однако вскоре его планы поменялись.
Слиток он все же продал, но не весь. Часть золота пошла на массивный перстень-печатку с инициалами себя любимого — «АВН». Вырученные деньги, которых оказалось не так уж и много, быстро разошлись на вещи и гулянки — с купеческим размахом, в ресторанах. Деньги ушли, а золотая лихорадка, которой Антюшин заразился на севере, осталась. Василий решил стать моряком. Но не учел, что с его судимостью он дальше Таганрога не уплывет. Походил Антюшин немного по Дону, подраил палубу, да и списался на берег.
Перепробовав еще несколько занятий, парень ушел в «творческий отпуск».
Майор Леонид Воскобойников.
Идею об ограблении музея ему подсказала статья в газете, где рассказывалось о ценных золотых предметах, выставленных в экспозициях. Побродив по залам музея, Василий решил, что красть надо фалары, которые не занимают много места, но, по всей видимости, дорого стоят.
Операция «Сапфир».
Между тем, ростовские милиционеры делали все возможное для раскрытия дерзкого преступления. В городе была объявлена операция под кодовым названием «Сапфир».
На ноги были подняты большие силы милиции, которые густым бреднем прошлись по местам, где теневые дельцы, промышляющие скупкой золота, подпольные ювелиры и дантисты-надомники обстряпывали свои дела.
Основным организатором оперативно-розыскных действий был назначен старший оперуполномоченный Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности УВД области майор Воскобойников.
К началу 70-х Леонид Воскобойников считался одним из самых опытных специалистов по раскрытию преступлений, квалифицируемых, как незаконная купля и продажа драгоценных металлов и нарушение правил валютных операций.
Скупщики ценных металлов и валюты, именуемые в народе «барыгами», боялись Воскобойникова, как огня. Сейчас валютой и золотом торгуют едва ли не на каждом углу, а 30 лет назад Уголовный кодекс не жаловал подобную деятельность и в соответствии со статьей 88 строго карал советских граждан за нарушение правил валютных операций. Тогда за незаконные сделки с валютой и золотом можно было отправиться в колымские лагеря лет на 10–15, а если не повезет, то и загреметь «на вышку».
Однако задержания, проведенные в рамках операции «Сапфир», мало что дали в деле о хищении фаларов. Десятки «барыг» уверяли, что ничего не знают о них. В главке все больше начинали склоняться к первой версии преступления и, следовательно, фалары потеряны безвозвратно. Однако Воскобойников упорно продолжал свою работу.
Старики-валютчики.
Вскоре в поле зрения милиции попали несколько колоритных перекупщиков золота, которым на троих было больше 200 лет.
Старички коротали время за беседами в кафе напротив магазина, где была комиссионная скупка золота. Вооружившись театральными биноклями, они внимательно следили за происходящим внутри магазина. Присмотрев потенциальную жертву (человека недовольного ценой, предложенной за вещь), они начинали ее обработку. Как правило, дедки успешно убалтывали обалдевшего клиента на невыгодную для него сделку и по дешевке приобретали золотые украшения. Эти вещи потом перепродавались, а за счет разницы в ценах старики имели весомую прибавку к своим пенсиям.
Сотрудники ОБХСС вплотную занялись колоритными стариками и установили, что имеют дело с ветеранами подпольного бизнеса. Самый старый из них, некий Иван Ермаков, был «барыгой» еще с дореволюционных времен. Годы брали свое, но дед упорно не желал выходить на пенсию и продолжал «разводить лохов» на золотые украшения.
Не менее занятным персонажем был и Василий Колеров. Ветеран-фронтовик, почти всю войну прослуживший в авиации, готовил к вылетам самолет прославленного летчика Алексея Маресьева. Колеров часто выступал перед школьниками с рассказами о своей дружбе с героем книги «Повесть о настоящем человеке», а в свободное от этого занятия время проворачивал подпольные сделки с золотишком.
Василий Колеров и Борис Поляков.
Третьим членом преступной группы был однорукий инвалид Борис Поляков, имевший среди всех членов «труппы» самое темное прошлое и сомнительную репутацию.
Спектакли, которые разыгрывали ветераны перед клиентами, были четко отрежиссированы, у каждого было свое амплуа. Благодаря этому обстоятельству проколов у «ветеранов» никогда не случалось, поэтому они долгое время не попадали в поле зрения милиции.
В рамках операции «Сапфир» стариков взяли под наблюдение, но задерживать не спешили. Мешали возраст скупщиков и связи Колерова, которыми он обзавелся как однополчанин знаменитого героя. Нужны были надежные улики, без которых дело могло развалиться. В конце августа такой случай представился.
Золотые зубы по цене автомобиля.
Между тем, Антюшин, переплавив фалары в слитки, отнес золото своему знакомому ювелиру Лозинскому. Тот работал в Батайском комбинате бытового обслуживания. Правда, регулярно путал государственное учреждение со своей частной лавочкой, где он выполнял для нужных людей «бесквитанционные» заказы.
Ювелир подошел к делу творчески. Сначала переплавил принесенные слитки в более мелкие, а потом некоторое их количество пустил на изготовление «левых» колец, крестиков и других украшений. Часть этих изделий он отдал Антюшину в счет оплаты за золото.
Золото у Василия не задержалось. Щедрой рукой он одаривал родственников дорогими подарками. Теще — серьги, тестю — кольцо, жене — крестик. Ну и на обмывание подношений денег тоже не пожалел.
Лозинский действовал более прагматично. Свою долю он сбыл зубному технику Голованову, за что тот вставил ювелиру золотые зубы.
Оставшиеся слитки Антюшин и Лозинский решили перевести в деньги и продать их знакомому скупщику. По иронии судьбы знакомым скупщиком оказался однорукий Поляков. Лозинский договорился о сделке, но пойти на нее не смог, так как его очередной раз сразил приступ болезни Верльгофа (серьезное заболевание крови). Пошел Антюшин, еще не подозревая, чем для него закончится этот поход. В это время по своим каналам Леонид Воскобойников выяснил, что один из стариков-скупщиков собирается приобрести слитки золота. Можно было задержать старого махинатора, а через него изобличить всю компанию. Слитки — это не украшения, о которых можно сказать, мол, несу в скупку и оставить милиционеров в дураках. Сыщики решили задержать Полякова вместе с продавцом — в момент передачи товара.
Операция по задержанию, которую Воскобойников возглавил лично, прошла без серьезных эксцессов. Едва молодой парень передал инвалиду небольшой сверток, как их тут же задержали. Опытный Поляков сразу понял, что влип по полной программе и не сопротивлялся, когда из его кармана извлекали важную улику — два небольших слитка, явно кустарного литья. Антюшин, а это был он, оказался порезвее и попытался убежать. Правда, уже через несколько минут запыхавшийся и слегка помятый при задержании Василий стоял перед Воскобойниковым и давал первые показания. Выяснив личность и место жительства задержанного, сыщики выехали к нему домой.
При обыске в доме Антюшина были найдены 2 золотых слитка, несколько золотых украшений кустарного производства и камешков бирюзового цвета. Неожиданно Антюшин признался в хищении фаларов из Ростовского музея краеведения. Увы, выяснилось, что фаларов больше нет — уникальные по своей красоте и исторической ценности раритеты были расплавлены и превратились в слитки, зубные коронки и аляпистые украшения.
На покой, в тюрьму, в больницу.
На первом допросе Антюшин испытал серьезное потрясение, узнав, что украденные им фалары считаются национальным достоянием и оцениваются в 500 тысяч рублей. Угрызения совести и раскаяние его не мучили. На передний план вышел трезвый расчет. Парень понял, что жестоко просчитался, когда позарился на уникальные изделия, ведь предъявленная ему статья 93 п.1 УК РСФСР «Хищение государственного имущества в особо крупных размерах» предусматривала суровое наказание: лагеря от 8 лет или даже расстрел.
Антюшин уже имел тюремный опыт, поэтому быстро сообразил, что запираться или препятствовать следствию будет себе дороже. В порыве откровенности Антюшин сознался даже в том, о чем следователи и не подозревали — о слитке золота, незаконно привезенном из Якутии.
Зарабатывая бонусы, не стал он церемониться и с теми, кто участвовал в сбыте золота. Так были арестованы ювелир Лозинский и зубной техник Галанов, в доме родственников Антюшина были проведены обыски с изъятием подаренных им золотых украшений.
Подробно поведал Василий и о слабостях системы охраны в музее. Директор музея Зимовнов доказывал, что точно следовал инструкциям Минфина и Минкульта СССР по организации хранения музейных ценностей, однако ловкость Антюшина решила его судьбу. Самому Антюшину в общем-то повезло. Несмотря на строгость санкций, предусмотренных за хищение государственного имущества в особо крупных размерах, были учтены его чистосердечное признание и помощь следствию. Он получил 10 лет лишения свободы. Сущие пустяки.
Отсидев положенное, вернулся домой и жил в Койсуге, под Ростовом. Говорят, что от криминальных дел Антюшин отошел и вел образ жизни законопослушного гражданина. Осудили и дантиста Лозинского. С учетом его тяжелой болезни и хороших характеристик с комбината на нарах он не задержался и был отпущен на свободу. Вернулся в Батайск, трудился на комбинате «Приборбытремонт».
Дело стариков-перекупщиков, в том числе безрукого Полякова, было выделено в отдельное производство. В отношении директора музея Зимовнова прокурором было сделано частное определение. Припомнили ему и то, что железные решетки — в конце концов — на окна музея ставились с сомнительной формулировкой — «музей — не тюрьма и незачем портить эстетический вид учреждения культуры». В общем, директора отправили на покой.
Леонид Воскобойников за успешно организованную и проведенную операцию был поощрен руководством, а дело о похищении фаларов изучается будущими милиционерами в учебных заведениях. Правда, сам Воскобойников этот случай вспоминать не любит и говорит, что до сих пор винит себя за то, что не сберег для людей уникальные изделия.
Перейти в архив