Добро должно быть с кулаками

— Почему вы так далеко забрались — в Австралию? Чем там лучше?
— Савелий Крамаров говорил: «Воркута! А почему Воркута?! Я там сидел!» Помнишь такой фильм?
— Да, конечно.
— Почему Австралия? Ну, наверное, одна из основных при- чин — это то, что в 1991 году я выиграл там чемпионат мира. Последний чемпионат мира, на котором я присутствовал. Мне страна очень понравилась. Соревнования прошли и мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Австралия — красивая страна, красивые люди, я имею в виду — добрые. Все это в совокупности и привело к тому, что я все бросил и уехал.
— Мы вами гордимся. А австралийцы? Они узнают вас?
— Вы знаете, австралийцы считают меня своим. Для них я австралиец. И вот это ощущение — очень классное — что две страны — мои родные. Я люблю и Австралию, очень сильно, и Россию. Но родину не выбирают, и она одна! Родина — это, конечно, Россия.
— Вам жалко людей, которых вы когда-либо побили?
— Кстати, бывает, что да, жалко. Очень больно, очень жалко. Объясняю почему: я знаю, как чувствовала себя моя мама, когда я приходил домой с синяками, с травмами, ушибами, кровотечениями, со всем чем угодно. Знаю, что их мамы чувствуют то же самое. Я очень рад тому, что отношение мое к моим соперникам после боя — дружеское. Очень, очень много моих бывших соперников стали моими партнерами, которые помогали мне в подготовке к следующим боям.
— Могут ли сентиментальные люди заниматься боксом?
— Я очень сентиментальный человек. Я могу завестись в 2 секунды. Смотрю хороший фильм, и если он вызывает у меня воспоминания о маме, о дочке, то я могу пустить слезу.
— Что кроме фильмов вас трогает? До слез.
— Какая-нибудь история, книга, лирическое что-нибудь — то, что сильно «хватает» за душу. Раньше я часто плакал — когда книгу читал, какие-то старые свои записи.
— Что за записи?
— Я веду дневник уже более 20 лет. Практически каждый день.
— На бумаге?
— И на бумаге, и в интернете.
— Что может быть для боксера больнее, чем пропустить удар?
— Удар — это нормальное состояние. После боев, конечно, больно. Больно, когда проигрываешь. Я считаю себя победи- телем по жизни, мне тяжело воспринимать любое поражение. Вернее, не поражение, а проигрыш. Но надо принять то, что произошло, и идти дальше вперед, не ломаться. Идти вперед — это тяжело. Главное — душевное равновесие. И поддержка близких.
— На прошлогодней олимпиаде в Пекине вы собирались драться с Джеки Чаном. Это выражение симпатии или антипатии?
— Джеки Чан — уникальнейшая личность. В спорте, в жиз- ни, как актер, как человек, как личность, поэтому встретиться с ним на ринге было бы здорово. Единственная проблема оказалась в том, что Джеки Чан был лицом олимпиады, а лицо олимпиады не должно получать по лицу.
— Вы, наверное, часто смотрите фильмы?
— Ну, не совсем. Практически не включаю телевизор.
— Но все-таки, если видите в фильме драку, замечаете, что где-то что-то не так?
— Конечно.
— Чувствуете, что вас обманули?
— Нет, не обманули, просто вижу — это сделано не про- фессионально. Есть вещи, реально проработанные, а есть те, которые не до конца. Но есть люди, которым нравится и это... Очень сложно снять красивый бокс. Вот Рассел Кроу снимал- ся в фильме «Нокдаун», помните, наверное, так вот он кон- сультировался у меня. Даже не консультировался, он просто видел мою тренировку. Он говорил: «И вот это все мне надо делать? Это же ужасно! Это же тяжело, это не реально!» Он все сделал очень профессионально... Я подмечаю, конечно, где хорошие бои. Фильм «Али» — уникальная картина.
— Вы занимаетесь благотворительностью не самым привычным способом — строите школы бокса. То есть хотите не просто накормить или одеть детей, а научить их драться?
— Научить драться — это не цель. Основная моя цель, чтоб ребята с улицы ушли в залы. Я просто пропагандирую здоровый образ жизни. Бокс — это здорово, это уникальней- шая дисциплина, она дает ребенку шанс, который он может использовать, а может и не использовать. Но в любом случае ребенок уходит с улицы. Пока он шатается по улице, у него в мозгах может быть все, что угодно. К сожалению, дети очень подвержены влиянию со стороны, влиянию сильного лидера. Лидер может быть положительным, а может быть отрица- тельным. Отрицательные лидеры, в основном, находятся на улице, хотим мы этого или не хотим. Положительные — в спортзале. Поэтому я пропагандирую спорт. Я хочу, чтобы дети просто ушли с улицы, а будет ли это бокс, или борьба, или плавание, совершенно не важно. Моя задача затянуть де- тей в залы, чтоб они там занимались. Бесплатно. Это основ- ное условие, которое я ставлю всем тем регионам, в которых мы работаем, и у вас так будет.
— Почему спортсмены занимаются благотворительностью? Это так принято?
— Я человек самодостаточный, который заработал неплохие деньги для себя, для своей семьи, и мне нравится делать для кого-то что-то хорошее, я получаю от этого удовольствие.
— Во время кризиса — занятие благотворительностью...
— Знаешь, как я говорю в таких случаях? Что ты скажешь своему ребенку через десять лет, что у нас был кризис, родной мой, я не мог тебе помочь. Правильно это будет? Не очень. Время пройдет, кризис закончится, и то, что мы сейчас начали, принесет свои плоды... Вот знаешь такое слово — «excuse». Это оправдание. Не причина, а оправдание своим поступкам.
— Вы проводили аукционы ваших личных вещей в поддержку детского спорта. Скажите, у вас хоть что-нибудь осталось?
— Еще на пару аукционов хватит. Но я не знаю, отдам я эти вещи или нет. Понимаете, это дорогие мне вещи. Я никогда в жизни не думал, что смогу отдать перчатки, в которых я выступал. Или халат, в котором я выступал, или трусы. Это фамильные реликвии. Для меня это очень важно. Или это моим детям останется на память, или продам, а деньги отдам детскому дому. Мне будет жалко, но я буду знать, что сделал нужное дело.
— Скажите, вы сына наказываете?
— Ты еще про это не слышала? Была передача, по-моему «Доброе утро», я сына взял с собой на интервью и у него спросили: «Тебя папа наказывает?», а он говорит: «Да» — «И как?» — «Да бьет!» А я ему: «Сына, да когда я тебя бил, ты хоть помнишь?» А он просто стесняется, он плохо говорит по-русски, поэтому он такое и выдал. Но я практически его не бью... Но наказываю. Я же строгий папа. Я считаю это правильным. Знаете, у меня голос такой, что когда я говорю строго, то это действительно строго. Мне иногда самому страшно.
— Кто в вашей семье главный?
— Мое слово последнее, в доме папа хозяин.
— Я заметила, что у людей, которые занимаются спортом, обаяния иногда больше, чем у актеров...
— Вы знаете, это не обаяние, это умение подавлять. Потому что наша жизнь в борьбе, умение побеждать как на ринге, так и в жизни — это черта характера. Может быть, поэтому. И еще. Меня невозможно поймать на компромиссе. Я такой, как есть. Если меня любят, то меня любят, если меня не любят — это их проблемы.
— В одном из интервью читала, вы считаете, что бокс — это самое интересное шоу.
— Одно из самых дорогих и самых популярных.
— На какое шоу вы бы пошли в свободное время. Все равно на бокс?
— На хороший, красивый бокс — с удовольствием. Всегда, в любое время. Потому что это красиво. Или в цирк. Конечно, с детьми.
— Честно говоря, я так и не поняла, вы ушли из бокса или нет?
— А это хитрый вопрос. Я не знаю. Официально еще не ушел.